Пресса о страховании, страховых компаниях и страховом рынке

Эксперт, 27 апреля 2009 г.

«На биржу — ни-ни! На кредиты — пожалуйста»

786 просмотров

Девелоперские компании должны быть принуждены государством к реструктуризации долгов, разовая девальвация предпочтительнее управляемой, а свободу распоряжения деньгами, выделяемыми на поддержку банковской системы, следует ограничить посредством режима спецсчетов, считает глава «Ингосстраха» Александр Григорьев.

В последние недели банкиры, представители ЦБ и правительства обрушили на голову публики целый фейерверк самых разнообразных оценок и прогнозов уровня плохих долгов в банковской системе. По данным ЦБ, фактическая балансовая оценка просрочки на сегодня составляет 3–4% совокупного кредитного портфеля. Алексей Кудрин считает, что истинный уровень просрочки достигает 10%. Президент Альфа-банка Петр Авен в недавнем интервью Financial Times выступил с алармистским прогнозом о достижении 15–20−процентного уровня плохих долгов к концу года и указал, что уже в третьем квартале мы станем свидетелями сотен банковских банкротств.
Помочь разобраться в проблеме плохих банковских долгов и обсудить специфику взаимодействия банков со своими клиентами и с ЦБ в кризисный период согласился генеральный директор ОСАО «Иногосстрах» Александр Григорьев. Взгляд чуть со стороны (у Григорьева огромный опыт в банковской сфере, в свое время он возглавлял Межкомбанк, был одним из основателей банка «Русский стандарт», руководил Дельтабанком) дает определенную перспективу и свободу в высказываниях, что редкость для банкиров действующих — как правило, персон, предельно обтекаемо и крайне осторожно высказывающих свои мысли.

— Александр Валерьевич, как расценивать прогноз Авена? Это элемент некоей игры или господин Авен знает что-то такое, о чем другие пока не догадываются?
— Элемент игры есть — это несомненно. «Альфе» нужно объяснить рынку, что она не хуже, чем другие банки. А объемы просроченных плохих долгов (или официально не просроченных, но уже реально плохих) у крупнейших универсальных банков я оцениваю в 50–70 процентов.

— Ну это все же эмоциональная оценка.
— Нет, совершенно не эмоциональная, готов объяснить. Хочу только оговориться, что имею в виду не безнадежные долги, подлежащие списанию, а просто просроченные долги, подлежащие реструктуризации, дорезервированию и так далее. Объяснение очень простое. «Альфа», как и ряд других крупнейших банков, специализировался на кредитовании лидирующих отраслей российской экономики, которые все пострадали в кризис, — нефтянка, металлургия, строительство и самое главное — ритейл. Если возьмете портфель крупнейших универсальных банков, вы увидите, что у них 90 процентов кредитов сосредоточено в этих отраслях. Объемы кредитования были привязаны к огромным объемам закупок и экспорта, который был в 2006−м, 2007−м ,2008 годах. А сейчас, к примеру, экспорт продукции черной металлургии составляет одну десятую часть докризисных объемов. Спрашивается, каким образом металлургические компании сегодня будут в состоянии нормально обслуживать старые кредиты?

— Но это же не ларьки какие-то, они не с колес работают. У крупных экспортных компаний определенные финансовые подушки были накоплены.
— Согласен, но дело в том, что они на эту финансовую подушку накупили в 2007–2008 годах активов, а еще целый ряд других активов они накупили на кредитные ресурсы — в этом-то вся и штука.

— Ну немножко прикупили. А что ж не прикупить было, когда была возможность?
— Согласен. Но дело в том, что объемы кредитования были рассчитаны на погашение из текущего кэш-флоу. Поэтому гигантские объемы просроченных кредитов у наших банков-лидеров просто запрограммированы. Я редко с Авеном согласен, но в данном случае не только соглашусь, скажу больше: ситуация еще хуже, чем он описывает. Конечно, 50–70 процентов плохих долгов, я согласен с вами, — это перебор, но процентов за сорок стоит поспорить.

— По оценкам «Эксперт РА», сегодняшний уровень плохих долгов банков с учетом всех скрытых просрочек, пролонгаций, списаний на связанные небанковские структуры и прочих ухищрений составляет 17 процентов портфеля.
— Давайте немного отвлечемся от цифр и обратимся к содержательным вещам. Хотел бы высказать один неожиданный тезис. У нас банковские долги физических лиц намного лучше по качеству, чем долги корпоративные. Розничный долг по копеечке каждый месяц гасится даже в кризис. А вот юрлица в некоторых отраслях, находящихся в эпицентре кризиса, в ряде случаев вообще приостановили обслуживание кредитов. Пять крупнейших строительных компаний с начала кризиса не выплатили ни копейки. Металлурги реально ничего не погасили. Нефтянка что-то гасит, «Газпром» что-то гасит, но тут же берет новые кредиты. Выручка пришла — ее сразу перезаложили и поехали дальше. Заметьте, рефинансированные кредиты суть есть также плохие долги, но они не видны, проблема просто откладывается.

— Из разговоров с банкирами складывается ощущение, что некий момент истины в части раскрытия подлинного уровня плохих долгов может наступить по итогам 2008 года при аудировании отчетности по международным стандартам. В частности, тот же Альфа-банк показал в отчетности по МСФО 10−процентную долю плохих кредитов.
— Да, это так. Более того, подход аудиторов к отчету 2008 года будет принципиально более жестким, чем год назад. К примеру, если до кризиса кредит «Русалу» считался абсолютно надежным и требовал минимального резервирования, то сейчас аудиторы попросят минимум 50−процентного резервирования под такой актив. А ведь «Русал» хуже не стал.

— Итак, мы зафиксировали наличие серьезных проблем у банков в связи с плохими долгами, и эти проблемы будут усугубляться. Тем не менее степень остроты может быть разная. Некоторым банкам хватит текущей прибыли для досоздания резервов под плохие долги, им в капитал залезать для этого не придется, а следовательно, угрозы их устойчивости нет.
— Прибыли не хватит.

— Почему? Есть же прибыль от курсовой переоценки, ведь многие банки хорошо заработали на девальвации.
— На девальвации реально заработали всего пять банков: Сбербанк, Внешторгбанк, ВЭБ, Банк Москвы и Газпромбанк.

— И все? А «Альфа» и МДМ-банк, по-вашему, в минусе от девальвации, что ли?
— Нет, не в минусе, но они заработали несопоставимо меньше, чем перечисленные мной госбанки. Возьмите отчет ЦБ за четвертый квартал — там все написано. По состоянию на 31 января было выделено 295 миллиардов рублей бюджетных средств для поддержки ликвидности банков. Одновременно прибыль «великолепной пятерки» банков за четвертый квартал, причем только за декабрь, составила 730 миллиардов рублей. Так что, как говорится, спасибо большое — обогатили лидеров, а следующим эшелонам банковской системы деньги от них так и не достались.

— Какая же альтернатива? Кредитные министерства, отраслевые кредитные разнарядки по китайскому образцу? Купил доллар — расстрел?
— Нет-нет, альтернативы разные были, извините. Об этом много говорили и писали с сентября — о том, как и когда девальвацию надо было проводить. Мы еще вернемся к этому вопросу.
Сейчас же я хотел бы продолжить свою мысль. Проблема плохих долгов однозначно выльется в проблему нехватки капитала у банков.

— Но крупнейшие банки получили в капитал от государства десятилетние субординированные кредиты. И им пообещали, что еще дадут.
— Поддержку от государства получили единицы, а проблема дефицита капитала стоит и еще встанет перед десятками и сотнями банков. Большинству из них капитализироваться самостоятельно, за счет прибыли или средств акционеров, не удастся. Слияниями проблему тоже не решить — в экономике два минуса вместе никогда не дают плюс. Остается выход — слив какому-нибудь иностранному стратегу, но их что-то не видно пока на горизонте. Еще остается продажа банка государству.

— Есть и третья альтернатива — с конца октября заработал конвейер АСВ по санации банков частными структурами, обычно другими банками, на дешевые заемные деньги государства.
— Есть и такой вариант. Но стратегический путь выживания ритейловых банков в кризис — это реструктуризация долгов клиентов. Банку нет смысла банкротить розничных клиентов, а государству нет смысла банкротить розничные банки.
Конечно, есть еще риск разрывов в ликвидности, ведь многие ритейловые банки изрядно назанимали за рубежом, и сейчас им приходится расплачиваться по этим кредитам и облигационным займам. Так что вопрос их устойчивости в значительной мере зависит от возможностей реструктуризации или рефинансирования их собственной иностранной задолженности.
Что касается корпоративных клиентов, то в ряде случаев оптимальный путь — банкротство тех, кто не способен обслуживать кредиты. В частности, это касается компаний розничной торговли. А вот строительство — особый случай. Я считаю, государство сделало принципиальную ошибку, заявив, что будет помогать строителям. На самом деле помогать надо населению.

Надо заставить застройщиков снизить цены
— Помогать в какой форме?
— Обсуждались две формы поддержки — дотация на кредитную ставку для застройщиков и дотация на ипотеку. Но эти меры ничего не дадут. Если «двушка» в Москве стоит 350 тысяч долларов, то нормальная советская семья ее купить в ипотеку не может. Потолок эластичного спроса на жилье в Москве, как показали исследования, составляет две тысячи долларов за метр, в городах-миллионниках — 1–1,5 тысячи долларов. Как только удастся сбить цену до этого уровня, возникнет массовый спрос на жилье. А спрос — это завершение недостроенных объектов, это покупка мебели и домашней утвари, это гаражи, это металл, цемент, стройматериалы и так далее.

— Александр Валерьевич, вы пропускаете самое интересное: каким же образом опустить цену жилья до двух тысяч долларов за метр?
— Подождите, дойду я до этого. Повторяю: зачем государству кредитовать «Интеко» или СУ-155, у которых стоят нераспроданными миллионы квадратных метров жилья? Пройдите по новостройкам в десять вечера, они же темные стоят, в них никто не живет. Против этих надутых активов, которые никак не хотят сдуваться, стоят кредиты, которые не обслуживаются. И мы зачем-то этим девелоперам даем новые кредиты, которые только консервируют сложившуюся ситуацию. Бесполезно кредитовать застройщиков, пока цена пять тысяч долларов за «квадрат»: квартиры не будут продаваться.
Экономически грамотным является следующее решение: принять федеральный указ о строительной отрасли, в котором сказано, что строительные компании обязаны в течение трех месяцев реструктурировать свои долги перед банками. Кто не реструктурировал, подлежит банкротству.

— Непонятно, каким образом можно двух коммерческих контрагентов — банк и застройщика — законодательно принудить к реструктуризации их сугубо двусторонних ссудо-заемных отношений? Ведь это противоречит Гражданскому кодексу.
— Замечательно. Если стороны не хотят идти на реструктуризацию, вызываются десять банков-кредиторов застройщика и им дается указание: подать в суд на компанию-застройщика. В суды дается указание: в течение месяца дела рассмотреть. И в течение трех месяцев эти компании банкротятся, активы забираются.

— Александр Валерьевич, давайте в наших сценариях все-таки оставаться в более или менее правовой плоскости.
— Дело в том, что когда речь идет о кредитах и проектах на миллиарды долларов, то это вопрос национальной безопасности. Да, здесь несоответствие демократическому Гражданскому кодексу налицо. А у нас сколько таких несоответствий?

— Тем самым вы фактически констатируете, что чисто экономических способов разрешения конфликта между банками и их клиентами — строительными компаниями не существует. Так?
— Государство должно определиться, чего оно хочет. Если государство хочет обогатить Иванова, Петрова, Сидорова — это одна ситуация. Если же оно хочет опустить цены на жилье до приемлемого для большинства покупателей уровня, хочет запустить цивилизованный рынок в отрасли, то оно должно идти на болезненные для ряда лиц и компаний меры.

Пора снижать ставки
— Вернемся к банкам. Каков ваш прогноз развития ситуации в банковской системе в текущем году?
— Я считаю, что сокращение активов нас ждет неизбежно. Потому что единственным способом поддержания активов в кризисные месяцы были государственные вливания. Сейчас же государство в лице Минфина наконец-то поняло, что у него небезграничные резервы, а кризис — это надолго, и что еще понадобится решать социальные вопросы. Это значит, что государственная помощь банкам будет ограничена. Надо выбрать, допустим, сотню системообразующих банков и всем сказать: их мы не сдадим. Мы будем их концентрировать, капитализировать, возможно, даже национализировать, банкротств этих банков не будет. Остальные пусть выживают, как могут. Я считаю, что в ближайшие три года банки за пределами первой-второй сотни по размеру уйдут с рынка, им физически не выжить.

— Не пора ли ЦБ разворачиваться к снижению процентных ставок? И как вообще удешевить кредит в кризисные времена? Вы верите в такую возможность?
— В кризис дополнительные кредитные проценты — это дополнительная нагрузка на кэш-флоу предприятия. Если стоит задача выживания в кризис, то предприятиям нужно облегчить с точки зрения кэш-флоу прохождение этого периода. А по нынешним ставкам любые ответственные менеджеры просто не станут брать кредиты.

— Так как быть со ставками?
— Те деньги, которые Минфин, Резервный фонд и ЦБ давали банкам, не надо было давать под 8, 12, 15 процентов годовых.

— Но уже дали, что ж теперь-то делать?
— Поменяйте. Это же ваши деньги, кто вам мешает сейчас поменять эту ставку?

— То есть все-таки надо начать с изменения ставки рефинансирования и пула рефинансовых ставок?
— Абсолютно точно. Прежде всего удешевить операции репо с банками.

— Но кредиты ЦБ — это небольшая часть пассивов. Максимум 15 процентов по системе.
— Уже давно не так.

— Это расчеты ЦБ. Более того, первый зампред Центробанка Алексей Улюкаев заявил недавно, что объем чистой задолженности банков перед ЦБ снижается начиная с февраля, правда, не пояснил почему.
— Каждый имеет право на собственное мнение, но, по моим оценкам, в перспективе долг будет увеличиваться.

— Какова ваша оценка?
— В настоящее время доля выделенных бюджетных средств, государственных депозитов, депозитов государственных корпораций плюс то, что выведено из Минфина, занимает до 40 процентов в совокупных привлеченных средствах банковской системы.

— Эта цифра правдоподобна. Мы приводили оценку 15 процентов исключительно по рефинансовым кредитам ЦБ. Итак, вы считаете, что удешевлением регулируемой, нерыночной части пассивов можно добиться снижения ставок банков по активным операциям?
— Да, считаю.

— Допустим, такое решение будет принято. Сколько времени займет этот процесс?
— При желании МЭРТа и Центрального банка — шесть месяцев.

Цепочка ошибок и опозданий
— А ЦБ, по-вашему, абсолютно непрофессиональный?
— Непрофессионализмом в условиях кризиса является несвоевременность принятия решения или непринятие правильных решений. Поэтому мне проще перечислить ошибки.

— Может быть, перечислите ключевые?
— Пожалуйста. Конец августа—начало сентября, в правительстве сказали: «Давайте через системообразующие банки предоставлять кредиты, а то мы заглохнем». ЦБ ответил: «Вот три банка. Дайте им деньги, они проведут их в систему». Месяц ушел на то, чтобы сообразить: через три банка нельзя выдать деньги. Потом сделали десять банков — получателей госсредств, потом — 25. Дальше, сентябрь–октябрь, механизм расшивки неплатежей по межбанковским репо, ЦБ применяет докризисные дисконты, притом что котировки ценных бумаг уже упали в два раза. Месяц ушел на то, чтобы ЦБ убедить: ребята, вы же ликвидность расшиваете, дайте номинальную стоимость хотя бы, примените другое дисконтирование. Включите, наконец, облигации регионов в список принимаемых ЦБ в репо бумаг. Ну и что, что они нерейтингованные? Идем дальше. Почему нельзя было дать рефинансирование под залог конечных кредитов? Кто сказал, что этого нельзя делать?

— Никто не сказал. Более того, даже инструкция ЦБ по таким операциям есть, а реальной практики применения почти нет.
— Так инструкция, извините меня, написана-то до кризиса. Ей невозможно пользоваться в нынешней обстановке. Вот пример. Выдал банк кредит ГАЗу, ну не в состоянии сейчас ГАЗ обслуживать этот кредит, но банк должен иметь возможность продать или заложить выделенный кредит в ЦБ. Выдайте деньги банку под залог кредита ГАЗу и проверяйте потом банк, сколько вам необходимо — кто мешает? Если надо, забирайте этот банк, национализируйте.

— Для того чтобы заработала такая схема, требуется определенная революция в политике и даже в идеологии ЦБ.
— Почему-то во всем мире ЦБ — кредитор последней инстанции, но только не у нас. Для нас это — революция!

— Вы обещали дать оценку управляемой девальвации рубля. ЦБ считает, что она достигла целей, которые перед ней ставились, — выравнивание платежного баланса, замедление оттока капитала, недопущение системного банковского кризиса.
— Девальвация была неизбежна. Правительство решало социальную дилемму. Но ЦБ обязан был правительству, премьеру подсказать одну простую вещь: девальвацию надо делать завтра. Тогда 200 миллиардов долларов золотовалютных резервов страна бы сохранила на пенсионеров и прочие неотложные нужды.

— То есть вы сторонник разовой девальвации, подобной тем, которые были проведены в нынешнем году в Белоруссии и Казахстане?
— Именно так — подобно девальвации в США в 1981 году. Тогда бы мы сэкономили резервы, столь необходимые сейчас.

— Против разовой девальвации есть контраргумент: боялись завалить банки, боялись паники вкладчиков и клиентов.
— Так паника все равно была.

— Паника все же была несколько смазанная, растянутая на месяцы и не приведшая к остановке ни одного системообразующего банка.
— Ничего подобного, паника была по полной программе, я вас уверяю. И была бы такая же в случае разовой девальвации, ничего бы не изменилось. Ну неделю-другую журналисты поизощрялись бы в остротах.

— Да бог с ними, с журналистами, когда говорят пушки, музы молчат…
— Я тоже считаю, бог с ними. Смотрим дальше. Я вам уже рассказал об отчете ЦБ за четвертый квартал. А что, трудно было не допустить направления полученных банками из золотовалютных резервов средств на валютный рынок? Идет проводка резервного фонда в рублях на счет коммерческого банка. Коммерческий банк идет на биржу, покупает валюту и валюту отправляет на свой корсчет. Извините меня, что, спецсчета с особым режимом использования нельзя было открыть под эти деньги, которые пришли на расшивку платежей? Сказать про эти денежки банкам: «Это особые деньги, господа. На биржу — ни-ни! А на кредиты — пожалуйста».

— Валютное регулирование — очень чувствительный вопрос. Нужна колоссальная политическая воля, чтобы принять такое решение о спецсчетах. Ведь речь же идет об ограничении банков распоряжаться деньгами.
— Не преувеличивайте. Речь идет об элементарном профессионализме ЦБ. Точнее, о его отсутствии.

Кэш-аут у крупных страховщиков
— Как отразился кризис на рынке страхования? Каковы ваши прогнозы развития ситуации?
— Кризис приведет к уходу с рынка за ближайшие два-три года половины страховщиков. В прошлом году в разных форматах ушло 70 компаний, осталось 760. Нижние 200–300 компаний уже сейчас практически не работают. Они обречены.
Среди крупных страховых компаний почти ни у кого нет внешних долгов — за исключением «Ренессанс-групп», Росгосстраха и РЕСО. Поэтому такой проблемы — придут кредиторы и отберут что-то — у страховщиков нет. У страховщиков есть другая проблема: вдруг завтра они проснутся, а на счете не окажется денег для выплат.

— А выплаты по обычным видам страхования растут сейчас заметно?
— Скорее, идет процесс снижения премий. Корпорации и люди выбирают более экономные тарифы. То есть клиент, который в том году платил 100 единиц, сейчас торгуется, чтобы заплатить 50. При этом выплаты, грубо говоря, на полис не особо изменились.

— Такая обратная пирамидка получилась?
— Это самая главная опасность. Причем кэш-аут идет сейчас у крупных компаний, в первой двадцатке. Они молчат об этом как партизаны, мы узнаем об этом только потом. Надо будет посмотреть баланс страховых компаний за первый квартал, и у кого активы за квартал сократились — значит, был кэш-аут.
Весь рынок сожмется. За первый квартал падение по сборам составит 15–16 процентов, по году, думаю, до 20–25 процентов дойдет. Доля первых десяти компаний в общем объеме сборов по рынку за квартал вырастет с 62–63 процентов до 70.

Юань рублю не товарищ
— Новый виток девальвации возможен в этом году?
— Да, возможен.

— В связи с чем? При каком сценарии развития событий?
— А у меня очень простой прогноз: если нефть будет колебаться в пределах 40–50 долларов за баррель, мы будем иметь курс к доллару 33–36 рублей. Если нефть опустится устойчиво ниже 30 долларов, курс составит 41–43 рубля за доллар.

— Выходит, рубль — это commodity currency, чисто товарная валюта?
— Абсолютно. Нефть уйдет на 70, мы вернемся к уровню 30 рублей по доллару. Есть одна тенденция, которая сейчас набирает все большую силу и которая, очень возможно, способна привести к ревальвации. Думаю, что не в этом году. Китай произнес слова: другая резервная валюта. Китай никогда ничего просто так не произносит. Значит, Китай для себя принял решение о создании альтернативной мировой валюты. Он медленно, но пойдет по этому пути. Через пять-семь лет вдруг окажется, что в объеме мировой торговли номером два после доллара является некая азиатская коллективная валюта на основе юаня. Но для этого китайцы должны склонить на свою сторону арабов с их капиталами. И тогда американцам придется туго.

Ваше мнение об этом материале:

— Ваше имя
— Ваш email
— Тема

Ваш отзыв (заполняется обязательно):

Укажите код на картинке слева:

Установите трансляцию заголовков прессы на своем сайте

 Подробнее »

Получить код для трансляции заголовков прессы »